ARTIFACT - ИСТИНА ГДЕ-ТО РЯДОМ

“Be brave, follow dreams, say «fuck you» to everybody and fight for what you believe in” 

Jared Leto.

Он стоял один в бескрайнем поле. Прищуренные глаза и чуть приоткрытый рот. Вдалеке лишь чернота, способная с легкостью проглотить его. Тяжело вздымающаяся грудь. Это не сможет сломить. Это не сможет поставить на колени. Ты либо дерешься, либо пасуешь. Это битва насмерть... Иногда мы должны драться в защиту собственной свободы...

В ночь с 31 августа на 1 сентября состоялась долгожданная премьера документального фильмаArtifact, рассказывающего о закате музыкального шоубизнеса и тяжелой борьбе артистов с рекорд-лэйблами. Сначала мне казалось, что просто посмотрю сию документалку, сделав для себя галочку, мол, я ж фанат, обязан следить за деятельностью кумиров. Но как всегда группа Thirty Seconds to Mars не оставила мне шанса быть обычным зрителем — меня вновь заставили думать. Захлопнув крышку ноутбука, я поняла, что ЭТО не заслуживает быть просто просмотренным. Здесь необходимо высказаться.

Когда только я узнала о съемках / существовании документального проекта под кодовым названием Artifact и увидела слитый в сеть 20-тиминутный тизер, подумала, что Джареду Лето захотелось хлебнуть славы и пропиарить свою группу. Ну кто будет постоянно таскать за собой видео-камеру и снимать буквально каждый шаг? Утреннее пробуждение и обед с товарищами, прогулка по холмам и переговоры в кабинете адвоката, запись альбома и конфликты с братом... Только самовлюбленный тип способен на такое. Честно, скептически относилась к данному творению кинематографа. Очередная попытка сделать что-то, чего не делают другие. Но как же я заблуждалась... Смотря фильм, только и делала, что повторяла полушепотом одно единственное слово — НЕВОЗМОЖНО.

Документальный фильм Artifact, рассказывающий о нелегких отношениях между артистами и звукозаписывающими компаниями, по сути, пускает нас за кулисы театрального представления. Мы привыкли видеть красивую картинку — костюмы, декорации, музыкальные инструменты и вечно улыбающиеся солисты. Однако мало кто знает, что за этими улыбками скрывается гнев, усталость, отчаяние, мольба. Но Show must go on, как говорится. Чтобы не быть голословным и не кричать с табуретки «у нас плохо», продюсер и режиссер картины мистер Джаред Лето, он же Бартоломеу Каббинс, наглядно показывает, что значит быть в рабстве. Приводятся различные вырезки из газет, новостные блоки, графики и процентовки, на которых отражается весь процесс работы. Это только кажется, что создание музыки — плевое дело. Закрываешься в студии, пишешь какие-то второсортные лирики, потом незамысловатую мелодию ля-ля-ля, воешь в микрофон, штампуешь пластинки и ты король мира. Нет. По законам шоу-бизнеса рекорд-лейбл заключает контракт с каждым музыкантом (ибо откуда последним брать деньги на запись, а бесплатно сделать это невозможно), дает ему определенную сумму, например, $250 тыс. и посылает "творить". Артист выпускает пластинку. Она становится платиновой и расходится многомиллионными копиями по планете. Первым делом нужно вернуть долг лэйблу, заплатить налог, оплатить проушен, издержки тура, выдать зарплату команде. В итоге ни о какой прибыли и речи не может быть. Артист работает в убыток самому себе. От альбома к альбому его долг растет в геометрической прогрессии.

"Я не получил ни одного доллара от продажи альбомов, ни единого цента. Наш второй альбом A Beautiful Lie был продан в количестве 5 миллионов копий и ни один из нас не заработал и пенни из этого альбома, или из любого другого нашего альбома."

Джаред Лето. Artifact.

По сути, все музыканты — своеобразные бродяги-попрошайки, подобные тем, что мы видим на улицах Москвы и Питера или в переходах метро. Им нужно как-то выжить, ибо они рабы. Они хотят делать прекрасное, но за это прекрасное приходится платить.

Вы все еще скулите, что билеты на их концерт очень дорого стоят? Как вы думаете, сколько получают музыканты за каждое выступление? Гроши. Ибо большая часть денег идет на аренду зала, оплату работы персонала, да и организатор отхватывает неплохую сумму. Чтобы хоть как-то покрыть расходы и погасить долг, Марсам приходится продавать золотые билеты. Дорого? Для вас это дорого? Идите и работайте, как говорит Джаред. Он же работает. А вы знали, что второй альбом группы A beautiful lie записан на гонорар, который Джаред получил за съемки в фильме? Другой бы купил себе крутой особняк или машину, но этот человек вложил все свои сбережения в то, что ему нравится, в то, без чего он не может жить — в творчество, не получив взамен ничего, кроме преданной фанатской любви. Да, это может показаться смешным — артисты ворочают многомиллионными суммами, их жизнь напоминает рай. Но... несмотря на этот смех сквозь слезы, музыкальный бизнес имеет множество подводных камней, а точнее трудностей, проблем и даже опасностей.

Ты — успешный музыкант и актер. Ты полон сил и энергии, с энтузиазмом готовишься к записи и выпуску новой пластинки. Но в один прекрасный день в телевизоре появляется сообщение: «Против группы Thirty seconds to Mars выдвинут судебный иск в размере $30 млн» Что это — забавное совпадение или игра цифр? Нет, это чертова жизнь со всеми ее сложными правилами. Есть два пути — сражаться до конца или сдаться. Джаред Лето выбрал первый путь. В документальном фильме Artifact зафиксирован на пленку весь путь — от начала до конца — с первого до последнего дня суда. Все началось в 2008 году, а закончилось ближе к 2010. Постоянные переговоры по телефону, творческие муки, боли в спине, вызовы в адвокатскую контору и ночные прогулки по Голливудским холмам. Поражаешься выдержке этого человека. Его внутреннему стержню, который, кажется, невозможно сломать. Вернувшись в дом после очередных переговоров, он сел за фортепьяно и прошипел сквозь зубы: «Они хотят отобрать все мои песни, все моё творчество и фильм, который я еще не сделал, но они нихера не получат!» Он победоносно поднял вверх два средних пальца, резко развернулся и начал играть на черно-белых клавишах. Так родилась песня Alibi — я распался, но собрался вновь.

"Я слышу рёв горна. Звук боевого призыва. Марш барабанов, вытягивающий меня из дремоты, подталкивающий меня к новому дню, к новому сражению..."

Джаред Лето. Artifact.

Эти отчаявшиеся голубые глаза... Если в начале процесса они горели как у голодного тигра, завидевшего косулю, то к концу в них застыла немая мольба. «Пожалуйста, дайте хотя бы надежду», — просил Лето в трубку мобильного. Казалось, все оставили его, да и он сам не хотел втягивать в это дерьмо своих родных, беря весь удар на себя. Другой бы спасовал. Другой, но не он. Его довели до пика. Если обычно в Америке не запикивают слова fuck (б-ть), asshole (засранец), motherfucker (придурок), dick (член), shit (дерьмо), то в этом фильме прозвучала такая нецензурная брань, что пришлось использовать тот самый запикивающий элемент. Вот и думаешь после этого — как же надо было вывести человека, чтобы он сорвался в буквальном смысле, разговаривая трехэтажным матом по телефону с адвокатом?

- Кажется, я придумал название для нашего альбома... - прогуливаясь по вечернему Лос-Анджелесу в компании Томо, обронил Джаред.

- И какое же? - поинтересовался Милишевич.

- Мы назовем его This is war. Они хотят войны? Они ее получат.

Как и в любой войне, есть такое явление как «мировая». Спустя почти год судебных разбирательств, покупки-перекупки рекорд-лэйбла и прочих разборок, десятки отложенных встреч, кипы бумаг и угроз, было подписано мировое соглашение. Выглядело оно примерно как многотомник советской энциклопедии — не меньше 300-500 страниц формата А4. Подписав последний лист, Лето откинулся на спинку стула, глядя стеклянными глазами на адвоката группы, и спросил: «Почему я не испытываю радости и не хочу отпраздновать это событие?» На что юрист, ухмыльнувшись, ответил: «А праздновать-то и нечего. В этой сфере ты всегда будешь сталкиваться с подобным дерьмом». В конце фильма на черном фоне сообщалось, что на момент выпуска картины (мировая премьера документального проекта Artifact состоялась на кинофестивале в Торонто в сентябре 2012 г. на закрытом показе) группа должна выплатить долг по контракту в размере $1,7 млн. Несмотря на самостоятельное плавание, рокбэнду пришлось перезаключить договор, но уже на новых условиях. Thirty Seconds to Mars по-прежнему рабы в этой безжалостной ловушке шоу-бизнеса.

Страшно представить, какие чувства бушевали внутри музыкантов, когда они находились под этим своеобразным вакуумным колпаком — различные обязательства связали их по рукам и ногам, дело дошло практически до абсурда, когда им запретили записываться. Для артиста это сродни выброшенной на сушу рыбе — верная смерть. Записываться втихушку? Что делать?! Что делать? Искать позитив. И мне понравилось, что несмотря на судебные тяжбы эти трое ребят не теряли чувства юмора. С моего лица не сходила улыбка, когда показывали детские фотографии братьев Лето и их маму. Ей стоит гордиться такими сыновьями, она воспитала достойных, настоящих мужчин, войнов и храбрецов. Хотя, что это я говорю? Она действительно гордится своими сыновьями. И это неспроста. В своем интервью Констанс Лето сделала акцент, что ее дети всегда увлекались музыкой, это их воздух — о чем свидетельствовали фотографии юного Шеннона за старенькой барабанной установкой и Джареда с прямой спиной за нотами перед фортепьяно, которое, между прочим, еще живо и на нем записана не одна песня. «Я не знаю, чем бы я занимался, если бы не эта группа. Джаред вытащил меня со дна. Теперь я не могу представить свою жизнь без группы, Эшелона, брата и Томо...», — признался старший брат Шеннон, вспоминая свои не самые лучшие времена. Каждый из нас, по крайней мере каждый второй, говорил, что именно Thirty Seconds to Mars изменила их жизнь, вправила мозги, подарила шанс на жизнь. Однако эта группа спасла не только нас. Она спасла самих ее создателей.

Возвращаясь к фильму и его позитивным моментам. Я искренне смеялась, когда Джаред и Томо нашли нужное звучание для начала Vox populi — хорват просто перебирал струны, а Лето в этот момент находился на втором этаже дома, когда услышал его игру. Стремительно сбежал вниз, в студию звукозаписи, потребовав проиграть этот отрывок еще. Да, это именно то, что им нужно! Визви-писки Милишевича из разряда «Твою мать, я придумал охрененную партию для новой песни! И она будет включена!», и детское похлопывание друг друга по ладоням с истерическим смехом. Чего стоят кадры со встречи Рождества! Смех, много смеха. Радует, что эти люди могли хотя бы на минутку выбираться из того ада, творившегося в их карьере, и просто радоваться жизни и ее мелочам.

Пожалуй, одна из самый важных особенностей этого фильма — возможность увидеть процесс рождения музыки. Это абсолютно невероятно — с каким трудом и упорством оттачивается каждая песня. Долго, мучительно, сквозь зубы и победное «Дай пять, ты придумал отличное звучание!» Это только кажется, что так легко записать альбом, ведь тут особых мозгов не надо. Как бы не так! Нужны, еще какие! Найти правильное звучание и слова. Не знаю, обратили ли вы внимание, но в первоначальной версии Kings & Queens припев звучит немного иначе: «We were the kings and queens of promes, we were the victims of ourselves...» Чувствуете разницу между словом «жертва» (victim) и «призрак» (phantom)? Если хочешь найти отклик у слушателя, заставить его по-настоящему прочувствовать песню, то ты должен пропустить через себя каждое слово, чтобы оно рыболовным крючком зацепилось у тебя в душе, приросло к ней и никогда не покидало тебя, а стало частью.

Если вы все еще считаете This is war коммерческим альбомом, что он был записан ради денег и в нем абсолютно нет никакого смысла, то... мне жаль вас. Впервые я познакомилась с творчеством этой группы через третий альбом, точнее, через песню Hurricane. В этом надломленном голосе я услышала всю ту боль, что испытывала тогда, все те душевные страдания, томившиеся глубоко внутри. Эта песня, как и весь альбом, смогли найти мой отклик. У меня была своя война. На нее я пошла с этим альбомом. И выиграла ее. Каждая пластинка Thirty Seconds to Mars для меня знаковая. Третья — особенно. Я до сих пор слушаю ее с каким-то трепетом. А Night of the hunter называю песней-победителем. Когда у меня в жизни случается что-то масштабное, откуда вышла победителем, я вставляю наушники, включаю эту композицию, чувствуя себя настоящим героем. Что я должна сказать? Наверное, процитировать одного неизвестного автора: «Цените чужой труд, сукины дети, музыканты старались». Больше мне нечего добавить.

Журналист: Фильм не только для Ваших поклонников, он для поклонников музыки в целом. Это ли было Вашей целью?

Джаред: Я надеюсь, что фильм будет воспринят и понят не только нашими поклонниками. Если это не так, значит, мне не удалось. Я решил создать фильм о записи альбома. Но вместе с тем, это должен был быть не просто фильм о творческом процессе, а об этом времени хаоса, когда мы боролись до победы.

Каждый из нас, давайте не будем лукавить, считает, что без музыки мы никто, ничто, ноль... Без нее все духовно умрем. Есть в ней что-то, что поддерживает нашу жизнедеятельность. «Кто-то верит в Бога, а я включаю радиоприемник», — поделился один парень в клипе Closer to the edge. Так и есть: если нам хорошо и мы чему-то рады — мы включаем музыку и начинаем отплясывать победные танцы; если на душе паршиво и скребут голодные гиены — мы опять включаем музыку, спускаем наши эмоции и даем им волю, позволяя слезам стекать с лица, проводя ритуал омовения и очищения. Правильно, без музыки мы никто. Об этом же сказал Честор Беннингтон, принявший участие в записи документального фильма Artifact. Кстати, отдельный плюс этого проекта — различные мнения. Было приглашено очень много музыкантов, экспертов и прочих «нужных» людей, которые смогли дать адекватные комментарии по всей ситуации в целом. То есть это не был чисто субъективный взгляд на происходящее. Это был настоящий разбор полетов, аналитика в чистом виде. Причем в очень профессиональном качестве. И если бы я не знала, кто такой Джаред Лето, то приняла бы его за какого-то журналиста, который закрутил лихой проект-расследование. Но возвращаясь к музыке и ее отношению к нам, обывателям и потребителям. Вся проблема в том, что мы, простые слушатели, не знаем всей этой кухни — как создается музыка, какие сложности и трудности испытывают артисты. Мы просто получаем готовый результат, радуемся ему и рекомендуем своим знакомым: «Послушай, это реально круто! Зацени! Тебе понравится!» В конечном итоге мы должны научиться уважать труд музыкантов. А вы знаете, в чем заключается это уважение? Мы должны платить за удовольствие. Мужчина же платит проститутке, когда она удовлетворила его? Я знаю, это весьма грубое сравнение, но... В любое дело всегда вкладываются деньги. Так и с музыкой. На создание одного альбома может уйти до $1 млн. И знаете, какой урок я вынесла после этой документалки? Я больше не хочу «тырить» музыку. Если ты поклонник того или иного коллектива, если ты его уважаешь, тебе не составит труда заплатить пару десятков долларов, чтобы купить официальный альбом. Последнюю пластинку LOVE LUST FAITH + DREAMS я честно купила у iTunes. Мне стало стыдно скачивать слитую пиратами копию. Понятно, что никто за руку нас не поймает и не скажет: «Эй ты, ну-ка быстро купил альбом, а то за пиратку у тебя отсохнут уши!» Опять слышу возмущенные возгласы — где взять деньги, почему я должен это делать, а с чего ради мы должны платить за то, что можно достать бесплатно? Во-первых, идите работать! Во-вторых, вновь повторюсь — цените чужой труд, музыканты старались! Они делают это не для себя, они делают это для всех нас, чтобы в конечном итоге каждый смог получить удовольствие и сказать: «Я горжусь, что являюсь фанатом этой группы!»

На следующий день после премьеры документального фильма Artifact, рассказывающего о закате музыкального бизнеса, во время тренировки у меня на повторе стоял третий студийный альбом альтернативной рок-группы Thirty Seconds to Mars «This is war». Для меня он открылся абсолютно с другой стороны, по-новому, будто до этого никогда и не слушала. Наверное, стоит пройти все круги ада, чтобы выползти победителем. Подойти к черту и сказать: «Ну что, съел?» Я долго думала, чем хорош или плох третий альбом. Что есть в нем такого особенного, что он наделал столько шума? В нем есть правда и скрытый смысл, заложенный глубоко внутри, понять который не дано всем нам. Этим нужно проникнуться. Как говорил сам фронтмен группы — их музыка не для всех, она для избранных. Кто-то начал слушать эту группу из-за заводных мотивов, кто-то помешан на ее составе, кто-то «влюблен» в нее с самого ее основания, а кто-то просто пришел к какому-то заключению и нашел себя в этой музыке.

Посмотрев документальный фильм и прослушав еще на раз третий альбом группы, мой вердикт таков — эти работы достойны уважения. Лавры достаются не конкретным исполнителям, а всем музыкантам. Эти ребята делают музыку. Делают ее качественно. Они вкладывают в это деньги, силы и колоссальный труд. Мы любим музыку. До дрожи, до мурашек, до слез. Они достигли максимального эффекта — через мелодию и слова заставили чувствовать, пробудили все скрытые эмоции, сидящие глубоко внутри под слоем костей и мяса. Так разве эти люди не заслужили уважения в свой адрес?

У меня есть мечта. Даже две. Первая — профессиональная. Я хочу поговорить с Джаредом Лето. Задать несколько очень важных вопросов относительно развития музыкальной индустрии и воздействия музыки на подсознание людей, немного поговорить о философии и попытаться раскрыть смысл их посланий. Вторая мечта — личная. Я хочу поблагодарить его за все то, что он сделал для меня и для всех своих слушателей. Просто подойти, крепко обнять и сказать: «Спасибо». И больше ничего. Этот человек, эта личность... Он изменил меня. Заставил думать иначе, как говорил Стив Джобс. Не бояться. И задуматься о том, что ничего в жизни не дается легко. Нужно хорошенько попотеть. Глядя на то, как этот музыкант выкладывается на концертах, отдает себя публике без остатка, возникает ощущение, что он пытается раствориться в своем творчестве, стать микропылью и проникнуть в нас. Главное — заставить думать.

Я ни во что не верю — ни в начало, ни в конец...

Я ни во что не верю, только в биение наших сердец...

Я ни во что не верю, кроме правды в то, кто мы есть...

Кроваво-красный закат и прорисовывающийся на горизонте силуэт. Ему казалось, он один стоит посреди бескрайнего поля. Что это — верная смерть или финальный бой? Обернувшись, он увидел целую армию единомышленников. Без доспехов и оружия, но с горящими глазами и сжатыми кулаками. Да, это культ. Время идти на войну, братья и сестры. Темнота сгущается. Им ничего не страшно. Нет конца и края этой бессмертной армии. Он никогда не останется один. Мы всегда выйдем на борьбу — ведь именно этот человек, эта группа заставила нас всех поверить в себя, подняться с колен, вздохнуть полной грудью и начать жить, а не существовать. И если он позовет на войну — я пойду, не раздумывая. Кто пустится в бега — тому позор. Кто выстоит — будет жить вечно. Так давайте же бороться за свои интересы до конца. Так же, как это сделал один человек. А если ему понадобиться наша помощь — выйти на тропу войны.